История участвует в конкурсе «Счастье простого человека».
Автор об авторе: «Светлана Кайсарова. Преподаватель из Санкт-Петербурга. Обожаю карельский дремучий лес, своих студентов и жизнь вообще».
Вообще-то его звали Вилхо. Так, во всяком случае, записано в паспорте: Вилхо Пакконен.
Финские фамилии у нас не редкость, а вот имя как-то сразу русифицировали, отбросив последнюю гласную и приобщив его обладателя определённо к мужскому роду. Мягкий знак тоже сделал своё дело: сухой и шершавый Вилхо превратился в более благозвучного Вильха и как-то приблизился к Вильхельму, возможно, далёкому предку.
С Ниной он познакомился, как принято говорить, на производстве: на одном из участков научно-исследовательского института транспортного машиностроения Нина была бухгалтером, Вильх — начальником отдела.
Была ли она красива? Наверное, да. Невысокая, с большими карими глазами, чёрненькая. (Так говорят, когда хочется подчеркнуть яркую внешность на фоне пего-русых безбровых северных красавиц, ничуть не заботясь о политкорректности, хотя, пожалуй, «блондинка» выглядит более оскорбительно. А в нашем случае это было бы и неправдой.)
Огромного роста, медлительный, на широко расставленных ногах, белёсый, как псковский снеток из Чудского озера, Вильх дополнил этот человеческий пазл по законам контраста.
Двое в целом мире
Он даже не ухаживал за Ниной в принятом смысле слова. Будучи надёжно женатым (плюс тёща-деспот, держатель акций в виде частного дома с хозяйством), Вильх, на взгляд посторонних, просто принимал исключительно человеческое участие в жизни одинокой женщины, всегда с благодарностью принимавшей людскую помощь: у Нины был врождённый вывих бедра.
Ходила она чуть прихрамывая, так же медленно, впрочем, как и Вильх, чуть сильнее выбрасывая вперёд правую ногу и немного наклоняя голову к левому плечу. Походка нисколько не портила её, наоборот, с детства придавая размеренность и неспешность характеру, воспитала ту синкопическую привлекательность, за которую Нина так крепко полюбилась потомку ингерманландцев в Ленинградской области.
Роман, о котором не говорят. Главный герой — простой человек. Он ответил на вызов судьбы и изменил будущее.
Казалось, никто всерьёз не воспринимал их отношений: на двенадцать лет старше своего начальника, хроменькая, какие чувства она могла вызвать, кроме снисходительной жалости?
Даже строгая жена всегда позволяла Вильху шефствовать над бедной Ниной: свозить к врачу, на кладбище к родителям и рано умершей сестре, встретить в Пулково племянника, жившего в Швеции, отнести любимого кота к ветеринару… И только Нина и Вильх, двое в целом мире, знали: это была любовь. Правда, ещё соседки Нининого кооператива иногда, крайне редко, сомневались в производственных отношениях странной пары.
Нина принимала рациональную заботу о себе с огромной благодарностью, никогда ничего не просила и тем более не требовала: всегда спонтанное счастье, приходящее в улучённый момент, составляло единственный смысл её женской жизни.
С годами Нина и Вильх превратились в родственников, которых связывают прожитые годы и осознание того, что нечего делить.
Грамматика любви
Своим многочисленным подругам (у счастливых одиноких женщин всегда много подруг, невесёлых в браке) Нина тихо рассказывала о нежном и кротком Вильхе, всегда почему-то называя его ОН, словно боясь спугнуть или выдать присутствующий в её жизни трепет: «Нет, Милка, не приходи, ОН сегодня принесёт рыбу». «ОН всегда ругает меня, если я мёрзну». «Хорошо, что ОН позвонил, иначе я бы затопила соседей».
Никто никогда и не пытался уточнять имя. В её жизни действительно существовало единственное лицо мужского рода, подобно тому, как в русской грамматике существует местоимение третьего лица единственного числа мужского рода.
ОН — единственный мужчина. Тут всё совпадает: ед. ч., м. р. Но как смириться с третьим лицом? За долгие годы (дружбы, любви, привязанности — ничто из перечисленного не отражало сущности их симбиоза) Нина научилась отгонять от себя вопросы, на которые знала ответы, но предпочитала не произносить вслух.
Да (или нет?), он никогда не оставит жену, хотя дочь уже выросла и тёща давно умерла. Да (здесь только «да»), он всегда придёт по первому зову.
Вряд ли Нине что-то хотелось менять, разве чтобы он оставался на подольше: количество посещений выдерживалось постоянным… Она даже купила гигантскую двуспальную кровать, без которой вполне обходилась все предыдущие тридцать лет, вызвав изрядное изумление у курировавшего её заграничного племянника:
— Нина, зачем тебе это массивное чудовище?
— Стала болеть спина…
Разве могла она признаться Гарику, что в последнее время, когда усилились боли в позвоночнике и начались проблемы со сном, единственную возможность спокойно заснуть давал ей монотонный голос Вильха, который лежал рядом, плотно к ней прижавшись, не раздеваясь, и читал толстую книгу сказок?
Была у Нины такая слабость — сказки со счастливым концом. Как принято говорить, в своё время, когда желание иметь детей ещё не превратилось в надежду на то, что они появятся, а потом осознание нереализованного материнства не сменило отчаяние и переросло в тихое смирение, Нина собирала детскую литературу. Хорошая библиотека досталась ей от мамы-филолога, но укрепить её полагалось в расчёте на будущее потомство, конечно же, сказками.
Последняя сказка
Осенью, когда темнело рано, Нина поначалу робко, а потом смелее просила Вильха читать ей сказки с хорошим концом. Он ничуть не удивился этой просьбе, прозвучавшей впервые. Наверное, ему самому хотелось погружаться в сады других возможностей.
Он вообще ничему никогда не удивлялся. Надевая красивые золотые очки, подваливался в кровать, укутав ноги клетчатым верблюжьим пледом, и читал медленно, с расстановкой, словно намереваясь быстрее усыпить Нину. Как только она засыпала, он бесшумно выскальзывал из квартиры, запирая её собственным ключом.
Однажды Вильх принёс костыль. Как же долго Нина отказывалась от него! Грубая лакированная палка с резиновым наконечником, да ещё чёрного цвета… Всегда заняты руки. Поначалу боялась уронить. Леденела душа, когда костыль, ненадёжно приставленный к стене, медленно по ней сползал. Потом она приладила петельку, и новый аксессуар стал внушать какую-то надёжность. Как Вильх.
К зиме Нина слегла и основательно переместилась в спальню: смерть любимого кота сильно удручила её. Кот, проживший с ней шестнадцать счастливейших лет, занимал в семейной иерархии промежуточное положение между Вильхом и Гариком, племянником. Вильх, естественно, на первом месте. По причине естественной убыли пушистого фаворита конкуренция оставшихся, к Нининому неудовольствию, стала приобретать неприятные черты…
— Зачем тебе этот лесоруб, Нина? Он же за рубль зайца догонит!
— Почему ты не уедешь в Швецию к племяннику…
Вильху была чужда вопросительная интонация. Он спрашивал так, будто знал ответ на этот вопрос. Впрочем, Нина тоже знала ответ на этот вопрос.
Вильх навещал её регулярно, как раньше, по-прежнему читал на ночь, по-прежнему закрывал двери своим ключом. Как-то раз, уходя, не дождавшись старушечьего губного присвиста, он замешкался на пороге.
— Нина… Ты не оставляешь мне деньги уже за третье посещение…
— Прости, Вильх, мне показалось, что ты дочитал мою любимую сказку…
© Светлана Кайсарова, 2022
