Потеря смысла жизни — трагедия, горе которой сложно преуменьшить. Зато достижение смысла — величайший триумф личности.
Потеря и обретение смысла жизни. Вопрос личного порядка
Проблема бессмысленности существования волнует не только философов, заботит не только психиатров. Вопросом о сути жизненного существования задаётся каждый человек в каждой стране. В каждом городе и в каждой деревне.
Жизнь одна. Её не повторишь. Не пройдёшь заново. Не отменишь «уровень», в котором — увы! — проиграл. Не прикупишь здоровья или удачи, как в айфонной игре.
Вопрос смысла жизни — исключительно личный. Тем он и труден.
Потеря смысла жизни — тоже утрата личная.
Политик или пропагандист из телевизора не дадут, не распишут человеку искусственный смысл: живи, мол, так и так. Эрзацев здесь нет. Смысл — непременно натуральный, не пенопластовый.
Никакой политический строй не дал прежде и никогда в будущем не даст ответа на центральный вопрос бытия. Люди в XXI веке, веке сетевых технологий, веке небывалого соединения человечества через Всемирную паутину, веке видеосвязи, всё так же мучаются от непонимания своего предназначения. Мучаются поодиночке.
Общего, пригодного для всех ответа, ответа стандартизированного нет и не предвидится.
В своё время Аристотель, рассмотревший разные блага, не сумел отыскать среди них всеобъемлющее благо под единой идеей.
Роман, о котором не говорят. Главный герой — простой человек. Он ответил на вызов судьбы и изменил будущее.
С эпохи Аристотеля ничего не изменилось. Всеобъемлющего блага люди по-прежнему не вычислили.
Смысл жизни — понятие личное, понятие частного порядка. Точно так же и счастье — глубоко личное ощущение восторга от найденного жизненного пути.
Сосед, друг, жена, сын, однополчанин, однокашник не почувствуют твоего счастья. Не испытают твоего триумфа. Не смогут и представить, что и как ты ощущаешь, когда ты на взлёте. Им не взмахнуть твоими крыльями.
Крылья — твои. Не общие. Ты рассказываешь о них, но передать их другим людям не можешь.
Смыслом не поделишься. Ему не научишь. Его не привьёшь воспитанием.
Нельзя обрести смысл, подражая кому-то на манер обезьяны из зоопарка. Смысл не подсмотришь, не скопируешь, не своруешь, не нацепишь на шею, как галстук.
Ни счастья политического (феодального, капиталистического, социалистического, коммунистического и какого угодно ещё), ни смысла всеобщего, одинакового для каждого члена общества, быть не может, ибо нет в государстве и обществе ни равных стартовых условий, ни равных способностей, ни равных физических сил, ни равного здоровья, ни равного менталитета.
Однако смысл тем и чудесен, что он есть для каждого.
Опасность утраты смысла жизни
В работе «Человек перед вопросом о смысле» психолог XX века Виктор Франкл рассказал о трагичности утраты жизненного смысла. Согласно статистическим данным, среди причин смертности у студентов в США второе место занимают самоубийства (первое страшное место занимали ДТП; см. подробнее в книге: Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990. С. 26). Статистика уже не кажется такой сухой, когда узнаёшь об относительности второго места: оказывается, попыток самоубийства было в пятнадцать раз больше! Многие из тех, кто хотел погрузиться во тьму, к счастью, остались живы.
Так вот, в Университете штата Айдахо провели опрос шестидесяти студентов, пытавшихся свести с жизнью счёты. И вот основной мотив: выяснилось, что 85 % респондентов не находили в жизни никакого смысла. Нет, нельзя сказать, что эти люди были психически или физически больны: 93 % из опрошенных были здоровы, жили в хороших материальных условиях и в согласии с семьёй; кроме того, они участвовали в общественной жизни. Никаких неудовлетворённых потребностей!
Выходит, эти молодые люди жили словно бы во мраке пустоты.
Для такой пустоты Франкл подыскал подходящее психологическое определение. Отсутствие жизненного смысла он назвал экзистенциальным вакуумом.
От потери смысла учёный переходит к его поиску. Нахождение смысла учёный считал вопросом призвания. Вот откуда проистекает неповторимость смысла для каждого человека!
Значит, остаётся лишь найти. Разглядеть. Внести в дело своей жизни то, что ты можешь дать этому делу как личность. Тогда катастрофа отменяется.
Ведь хуже потери смысла жизни ничего нет. Как видим, перед такой утратой пасует даже сама жизнь, даже инстинкт самосохранения отключается.
Любить себя? Любить смысл!
Скрипачи по-разному исполняют одни и те же концерты Паганини для скрипки с оркестром. Пианисты по-разному играют фортепианные концерты Шопена. В исполнение каждый музыкант привносит частицу себя.
Эту личную частицу человек может подарить любимому делу — тому делу, к которому лежит его душа. Это и есть призвание. Акт следования призванию есть достижение смысла. Достижение смысла вознаграждается счастьем.
Отсюда происходит то наслаждение, о котором писал Аристотель: к примеру, геометром становится тот, кто наслаждается занятиями геометрией, а тот, кто любит строить, достигает успеха в этом деле, если получает от него наслаждение (см.: Никомахова этика, 1175).
Аристотель призывал дружить с собой, быть себялюбцем — таким, который угождает главному в себе — призванию. Такого себялюбца никто не осудит.
Достижение смысла против «переживания бездны»
Сложность проблемы смысла жизни не в том, что его трудно найти. Сложность состоит в том, что его нужно достичь. Дойти до него. Взять его.
Таким образом, смысл разделяет жизнь на две половины. В одну половину человек учится игре на скрипке, в другую показывает своё искусство людям.
За эту работу и за её результат отвечает не кто-нибудь посторонний и не какой-нибудь близкий человек. Нет. Носитель смысла — сам индивид. Никто — ни родители, ни семья, ни учителя, ни начальники и коллеги, — не поможет в этом труде. Беглость пальцев Паганини, их невероятная растяжка, которую он усилил дополнительно игрой на гитаре, — его заслуга, итог его мучительных упражнений.
Одного таланта — гибкости и длины пальцев, абсолютного слуха, чувства ритма и общей музыкальности, — мало. Требуется многолетний труд.
Архитектор Говард Рорк, герой знаменитого романа Айн Рэнд (кстати, отвергнутого в своё время двенадцатью американскими издательствами), знал, в чём смысл жизни. Питер Китинг, его антипод, не знал, — и чужой смысл пытался копировать.
Питер Китинг казался преуспевающим, но спустя годы искусственный лоск его натурально обветшал.
Вот это и есть потеря смысла жизни, погружение в экзистенциальный вакуум. В переживание бездны, добавил бы Виктор Франкл.
Тот, кто остался собой, кто был упрям, как Говард Рорк, никогда не скажет: «Я потерял смысл жизни».
Он — тот себялюбец, чьи черты вывел Аристотель.
Счастливый себялюбец.
Олег Чувакин
