Приговор врачей и вызов судьбе

История участвует в конкурсе «Счастье простого человека».

Автор об авторе: «Анна Петрова, 44 годика. В анамнезе врождённый инсульт, пятеро детей и непобедимый оптимизм. Живёт с одним глазом и одним ухом. Работает фотографом, водит автомобиль. Изобрела 25-й час в сутках и 8-й день в неделе. Характер стойкий, нордический. В связях, порочащих честь и достоинство, не замечена. Может выдавать себя за молодую особу, прикрываясь модной одеждой и современным лексиконом».

---

«Все счастливые семьи счастливы одинаково». Позволю себе дерзость и не соглашусь с великим писателем. Понятие счастья у каждого своё. Для кого-то это золотые горы и сказочные гонорары. Для кого-то путешествия и встречи. Для некоторых — самореализация в профессии.

Для меня моё тихое счастье, призрачное и, казалось бы, несбыточное, воплотилось в моей семье, в огромной любви, на которой основывается любое решение.

Диагноз «врождённый инсульт», особенности внешности, да что уж скромничать, явные внешние уродства не оставляли мне шансов на знакомство со счастьем.

Но… оно нашло меня. И теперь я его никуда не отпущу!

Мама

«Лучше откажитесь от ребёнка», — сказали моей маме в роддоме. «Девочка с особенностями… Врождённый инсульт, сами понимаете… Некоторые функции организма даже не сформировались. И уже не сформируются», — вторили на разные голоса светила от медицины.

Мама выписалась из роддома спустя месяц после моего рождения. За этот месяц меня обследовали от макушки до пяток. Никто мне не верит, но я помню некоторые манипуляции.

Помню, как потерянная мама держала меня на руках, раскачиваясь из стороны в сторону: то ли убаюкивая меня перед очередным наркозом, то ли успокаивая себя… Это уже не важно. Маме выдали заключение. Понимаю, что тогда её жизнь поделилась на «до» и «после».

У мамы уже был ребёнок, мой старший брат. И потом появилась я — как насмешка, как упрёк. Возможно, она бы и оставила меня в казённом доме на попечении государства. И тогда моя судьба ничем бы не отличалась от таких же «ошибок природы», от отказничков — маленьких и беззащитных, от тех, чьи родители не нашли в себе сил идти вопреки.

Мама, мечтавшая о красавице-дочери, сидела на скрипучей пружинной кровати, обхватывая маленькое недоразумение весом в 3 кг 500 г, и читала записку от папы (да, в 1977 году люди ещё умели писать):

Это наша дочь, я её люблю. Я жду вас дома.

Мне никто не верит, но я помню… Мама прочитала это как молитву. И мы поехали домой. Где меня, любую, ждали. И любили!

Папа

Папа был моей вселенной. Всё, чего я достигла сегодня, — это его заслуга.

С рождения у меня была обездвижена правая часть лица: глаз не моргал, улыбка кривилась только в одну сторону. Это полбеды. У меня отсутствовало ухо. Папа, понимая, как важно для девочки (даже в детстве) быть красивой, ездил в Прибалтику на завод пластических форм и отливал там маленькие ушки по своим эскизам (тогда технологий по профилю моего заболевания не было). Эти ушки он крепил мне под волосы по собственному ноу-хау.

Моё детство было безоблачным и счастливым. С папой мы объездили всю страну, весь Советский Союз. Папа никогда не акцентировал внимание на моих особенностях. Я буквально купалась в его безусловной любви. Сейчас я понимаю, что это была прививка от насмешек и издевательств, которые поджидали меня в школе, в подростковом возрасте.

Об отрочестве. Кратко

Я намеренно не буду заострять внимание на этом периоде. Если существует такое понятие, как детский ад, то, уверена, знаю об этом не понаслышке. Одноклассники и учителя преподали мне уроки стойкости и выработали пожизненный комплекс нелюбви к себе.

Мама внушала мне, что я должна брать умом, потому что других рычагов влияния на противоположный пол у меня не было. Были антирычаги. Ведь, как известно, встречают по одёжке.

С огромным трудом преодолевая рубеж первой встречи, я зарабатывала себе баллы эрудицией. И я училась. Как в стихотворении: «Драмкружок, кружок по фото, хоркружок — мне петь охота…»

Мальчик из соседней квартиры

Слава богу, инсульт не поразил мои умственные способности. Я с удовольствием грызла гранит науки, пока в семнадцать лет не встретила ЕГО…

Я совру, если скажу, что мой Принц достался мне как трофей без потерь и без боя.

Красавец, душа компании, любимец всего двора… Эти титулы — ничто по сравнению с тем, что он был парнем моей лучшей подруги.

Куда меня понесло? Почему именно он? Я до сих пор не знаю… Но я пропала. В его глазах, в его харизме, в его гитарных переборах, в его томном молчании и скупых, но таких метких фразах.

Я влюбилась. Один раз и на всю жизнь!

Стыдно ли мне? Ни капельки!!! Я ни разу, пока он был «занят», не позволила себе рассказать о своих чувствах. Я не форсировала события, я была незаметной, была просто рыжей Анькой, своей в доску пацанкой, которой можно доверить абсолютно всё. Я просто ждала. И просто знала. А он однажды просто пришел ко мне. Чтобы остаться навсегда.

Подруга, будучи особой дерзкой и чертовски красивой, нашла себе нового фаворита и постепенно отстранила от себя моего Принца.

Сначала я думала, что он общается со мной из жалости ко мне и ради собственного утешения.

Возможно, поначалу так и было. Мы прошли долгий и тернистый путь, прежде чем поняли, что по отдельности нам просто не выжить.

Мой диагноз, мой приговор никуда не делся. Тщетные попытки хоть как-то расшевелить моё лицо ни к чему не привели. Гуинплен — человек, который смеётся. Так я воспринимала себя. Кривой и безнадёжной улыбкой я отвечала на все вопросы окружающих о себе. Меня сложно было не заметить в толпе. И сложно было забыть или «развидеть».

У фотографов есть понятие рабочей стороны. У меня она была рабочей в прямом смысле. Потому что вся правая часть лица просто паразитировала за счёт левой: глаз не моргал и не видел, слуха и уха не было.

Но Принц не просто влюбился в меня. Он начал мной гордиться. Иногда мне казалось, что он страдает извращениями. Знаете, есть такие люди — почитатели всего уродского. Я думала, что он извращенец. Я не верила. А он пробивался сквозь моё недоверие.

Первое, чему он научил меня в период ухаживаний, было поедание креветок. Он ни разу не спросил меня, почему я не такая, как все. Сейчас я понимаю, что он этого не сделал только потому, что знал, что я круче, чем все остальные.

Нашему периоду ухаживаний могла бы позавидовать любая итальянская семья. Мы испытывали друг друга на прочность, словно сам Господь подсказывал нам: «Ребята, вам рука об руку ещё лет пятьдесят (не меньше) идти вместе, учитесь договариваться на берегу». Наши берега были крутыми. А воды — бодрящими. Но мы смогли.

Счастья много не бывает. Самая длинная глава без финала

Мы строили своё маленькое и такое зыбкое счастье. Наша река течёт уже двадцать семь лет. То Ниагарский водопад, то крутые пороги. Штиль случается редко и это, скорее всего, недоразумение, лёгкое и короткое затишье.

В эти редкие периоды у нас начали рождаться дети.

Так как Господь научил нас договариваться, мой Принц (уже муж) следовал принципу постоянства: у нас родилась дочь. Потом ещё одна. Потом ещё. И ещё.

Четыре дочери за весьма короткий промежуток времени — это вам не шутки. Это претензия на титул самых постоянных супругов.

Говорят, что папы дочек — это ювелиры. Мой муж — ювелир 125-го уровня. Он умудрился сделать дочек умными, красивыми и здоровыми, как он сам. Я была всего лишь инкубатором, где эти милейшие создания взращивались и набирались сил.

Папины дочки… Наше общее счастье. Мой диагноз проходил лейтмотивом сквозь каждую мою беременность. Испытав на себе ужасы взросления на «бесправных» основаниях (не такой, как все), я панически боялась, что кто-то из моих детей будет похож на меня.

Эта внутренняя паника сказалась на всех моих беременностях. Психосоматика, как мне потом объяснили.

Вторую дочь мы чуть не потеряли. «Начавшийся выкидыш» на сроке 8 недель…

Рождество. Мороз —30. У меня кровотечение. Едем в ближайший роддом.

— Мы вас не возьмём. У нас женщины рожают, а у вас выкидыш. Вам в гинекологическую больницу надо.

И уже уходя, небрежно:

— Если быстро доедете, то, может быть, спасёте.

Едем. Летим. Мчимся. Молчим. Каждый думает о своём. Хотя оба — об одном и том же. Идёт борьба. Жизнь борется со смертью. Мы на стороне жизни. И мы не можем проиграть. Хочется рыдать, выть. Но слёз нет. Руки похолодели, внутри всё тоже похолодело. Где справедливость? Малышка, ты должна жить! Нет, она никому ничего не должна. Это мы ей должны. Я ей должна. Рядом муж. Он ничего не говорит, но я физически чувствую, как ему больно. Может быть, ещё больнее, чем мне.

Мы едем, летим, мчимся и вместе цепляемся за ускользающую надежду. Больница, отделение гинекологии. Выходной день. Врача УЗИ нет. Неизвестность. Белые стены, белые халаты, тишина. Кровотечение продолжается. Напичкали таблетками и сказали лежать. Пытаюсь собрать мысли, сосредоточиться. Не получается. С тревогой и надеждой жду завтрашнего дня. Так тихо, что слышно, как за окном падает снег. Минуты ползут издевательски медленно.

Утро. Подошла моя очередь на УЗИ. Врач — мужчина, внушающий доверие. Решается моя судьба. Через мгновение меня может уже не быть.

— Ребёнок желанный? — спрашивает доктор.

— Очень! — полушепча, полувсхлипывая, отвечаю я.

И в этом ответе вся моя боль, весь мой страх, всё осознанное и неосознанное, всё то, что я создавала долгие годы, всё то, что находила и теряла. Всё пережитое и переживаемое слилось в этом слове.

— Живой!

Доктор включил звук на мониторе: «Тук-тук, тук-тук, тук-тук».

Это стучит сердечко. Это тихо, робко и неуверенно счастье стучится в нашу дверь!..

Спустя три года мы так же спасали нашу третью дочь. А ещё через пару лет — четвёртую.

Третья, Ольга, в период её ожидания каждый день держала меня в тонусе. Она грозилась появиться на свет то в чистом поле, то в снежном сугробе, то в автомобиле (на девятом месяце беременности меня кидало в разные стороны нашей Родины). Но, будучи дисциплинированной ещё в стадии эмбриона, она прилежно родилась в роддоме, в строго отведённые три с половиной часа.

Девочки приходили к нам через испытания. Тем сильнее мы ценили наши победы.

Моя связь с детьми во время беременности была мистической. Я разговаривала с дочками, и они слышали меня. Иначе мы бы не прошли этот путь.

Четвёртая, Надежда, была практически внутриутробной послушницей. Её развитие проходило по знакомому сценарию: кровотечение — больница — капельницы — постельный режим. Но я была уверена, что она победит так же, как её старшие сёстры.

Я просила, чтобы она посвятила своё рождение моей бабушке, которая прошла все тяготы войны. Мне очень хотелось, чтобы дочка родилась 9 мая, в День Победы.

И она услышала меня. Мы посмотрели парад и поехали в роддом. Так у нас появилась Надежда.

У счастья не может быт границ. С каждым следующим ребёнком мы становились ещё счастливее, ещё богаче.

Никакие трудности не могут сравниться с тем волшебным чувством искренней радости, которое дарит большая семья.

Дети научили меня мудрости, спокойствию, смирению. Они позволили мне забыть о своих проблемах и комплексах. Понятие «дом — полная чаша» обрело для меня особый смысл.

В моей жизни стали воплощаться картинки-мечты из детства: большой стол, две лавки, ароматный борщ. Небритый муж сидит перед камином в окружении дочек. Они наперебой рассказывают ему о своих успехах. В идеальной картине чего-то не хватало…

Мы задумались о сыне (хотя, не буду лукавить, мы задумывались о нём каждый раз, но принцип постоянства выдавал нам дочерей — и мы были счастливы).

Когда младшей дочке исполнилось четыре года, я снова забеременела.

Я была уверена: на этот раз точно мальчик. Дату УЗИ я выбирала специально, хотела в день рождения мужа осчастливить его весточкой о сыне.

И вот я лежу перед светилом от медицины, именитым московским доктором… Он водит датчиком по животу, рутинно заносит показатели в карту:

— Всё соответствует сроку, у вас… девочка.

В смысле?! Ну, камон, доктор, посмотрите внимательнее! Ваш ответ не соответствует моему сценарию!

Переиграть не получилось. Доктор выдал мне выписку, где чёрным по белому был указан пол будущего малыша.

Пятая девочка… Пятая!

Муж встретил меня словами:

— Я знал…

Ну да, ювелир 125-го уровня!

Я листала каталоги с детской одеждой, выбирая всё розовое, чтобы настроиться на пятую серию мыльной оперы.

На двадцатой неделе беременности, когда я получила свою посылку с зефирно-принцессной одеждой, настало время второго УЗИ.

Доктор, армянка, которую я помнила ещё юной девочкой-интерном (тогда, двадцать лет назад, она проводила обследование в мою первую беременность), была расположена благосклонно к «возрастной» пациентке. И со свойственным всем армянам акцентом томно сказала:

— Слющай, скажи мужю, чтоб пакупал кальцо с брильянтом.

Я не поняла, зачем мне кольцо, мне в нём и гулять-то некуда.

Доктор-оракул продолжила:

— Малчик будет, малчик, — вон, пасматри.

Мои глаза уставились в монитор. На экране однозначно виднелось то, что в корне отличает мальчика от девочки.

В смысле?! Ну, камон, доктор, посмотрите внимательнее! Ваш ответ не соответствует моему сценарию!

У меня уже всё розовенькое приехало… Да и вообще… Что я скажу своему ювелиру?!

В тот день ювелир остался в неведении. Я хотела перепроверить. Я боялась поверить. Я записалась к другому доктору. Нетрудно догадаться, что мне подтвердили мальчика.

Снова был праздник. Конечно, не день рождения, но День защитника Отечества. Чем не повод, чтобы разжаловать ювелира 125-го уровня в простые многодетные отцы?

Я купила тапки, обычные мужские (это было оправдано: муж как раз делал ремонт в нашей новой квартире). В эти тапочки я спрятала голубые пинеточки.

Как на крыльях я долетела до новостройки, где муж в поте лица воплощал наши семейные мечты в реальность и вил гнездо из бетона.

— Это тебе, — сказала я мужу, вручая тапки. — И твоему сыну, — дополнила, когда он нащупал пинетки…

Я не видела, как плачут мужчины. Ни до этого момента, ни после я не видела, как плачет мой муж. Но в то мгновение жизнь замерла, застыли слёзы счастья. Мы стояли, обнявшись, обхватив тапки-пинетки, и просто молчали. Эту минуту я запомнила навсегда!

Через несколько месяцев родился наш сын.

Пытливый читатель спросит, куда же делось всё розовенькое, старательно заказанное на буржуйских сайтах.

Всему нашлось применение: с разницей в полтора года у меня родились две внучки.

У счастья нет границ… И у этой истории, я надеюсь, нет финала. Я мама пятерых детей, любящая и влюблённая женщина. Я по-прежнему не такая, как все. Но я лучшая и единственная для тех, кого могу сделать счастливыми.

Картинка-мечта из детства не даёт мне покоя. Есть недостающие кусочки пазла, которые непременно нужно найти и воткнуть, чтобы создать шедевр.

Недавно у нас появилась собака — большая и ленивая шуба с весёлым хвостом.

Дача, камин, борщ. Муж, дети и собака. Пазл практически сложился, но…

Продолжение следует!

© Анна Петрова, 2022