Одно студенческое утро

История участвует в конкурсе «Счастье простого человека».

Автор об авторе: «Михаил Симаков. Я из Новосибирска. Обучаюсь на учителя математики. Невероятно люблю читать и писать книги. Немного даже мечтаю стать писателем. Считаю, что счастье можно отыскать где угодно, даже в безмерной печали».

---

Я помню, это было утром. Знаете, такое прохладное зимнее утро, когда в округе всё ещё ночь, солнце в своей глубокой дрёме, как и весь огромный город со своими исполинскими жилыми домами, и только какая-то маленькая тёмная фигура вдали говорит, что ты не одинок в этот час.

Я тогда стоял под светом фонаря, от которого веяло по непонятным мне причинам воспоминаниями. В голове не всплывали какие-то особые, яркие образы, были лишь чувства. Приятные. Немного даже согревающие от холодного ветра, полного пушистых хлопьев. Я не хотел искать причину этих чувств. Я хотел наслаждаться ими, подняв голову ближе к угрюмому небу, которое так странно мне полюбилось, несмотря на свою суровость и неприветливость. Ох, какая же странная влюблённость! Тогда мне это и в голову не приходило, я чувствовал, что так и должно происходить.

Посматривая на часы, я ждал её. Я знал, что она никогда не опаздывает, но мне так хотелось прийти пораньше, чтобы именно я встретил её, а не она меня.

Это происходило нечасто. Я спускался по лестнице, открывал дверь общежития, а она ждала меня с улыбкой. Я ощущал какие-то глупые угрызения совести, которые её умиляли и даже немного смешили из-за своей излишней напыщенности. Но всегда было приятно слышать от неё, что именно это и делает меня мною.

Понимаю, это, наверное, уже настолько заезжено, что не удивляет и не вызывает особых чувств. Но я вам клянусь: если бы она вам это сказала лично, глядя прямо в глаза, вы бы не просто запомнили эти слова, вы бы никогда ни на что не променяли хоть одно маленькое воспоминание о ней.

В то утро мы договорились с ней пойти на одну пару. Я уже позабыл, на какую, но точно знаю, что в закоулке с неизвестным названием, на чердаке затхлого дома, чей номер истёрся под гнётом ливней невероятной человеческой печали, лежало в уголке, в самых потаённых закромах воспоминание. Настолько мелочное, ненужное, что здравый и рациональный человек выкинул бы его на помойку. К счастью, вам попался не такой рассказчик. Не волнуйтесь, я говорю это с улыбкой. Я никогда не корил себя за то, что сохранил его.

Мы собирались пойти на пару, которая нам, по большому счёту, была не важна. Большинство ребят из нашей группы не собирались идти на неё. И мы понимали, почему. Она была необязательной консультацией. Приходи, не приходи, ничего не будет. Но нам почему-то захотелось пойти. Быть может, я бы и не пошёл один. Вопросов у меня не было, они не могли у меня возникнуть, так как имел я проклятую привычку делать всё тогда, когда к пяткам подступал страх.

Я продолжал стоять и ждать. А снегопад и не думал заканчиваться. Ветер рассекал воздух сильными кусачими порывами. Перед морозом я оказался бессилен. Тёплое плотное пальто и кофта с длинной горловиной казались водолазкой и майкой, промёрзшими до последних своих ниток в такой погоде. Но не всё было так плохо.

Я блуждал по заснеженному проулку и рассматривал дальние жилые дома, чьи окна постепенно просыпались, а люди в них возились с кроватью, со своими зубами, с завтраком. В этой темноте, снегопаде и одиночестве было что-то прекрасное, дающее мне невообразимые силы.

Когда я ходил и наслаждался зимним воздухом, я услышал, как тяжёлая металлическая дверь открывается, как скрипит под чьими-то ногами снег, как с громким хлопком дверь возвращается на своё место.

И вновь она встретила меня улыбкой! Казалось на первый взгляд, что тонкая курточка и обтягивающие джинсы просто ничтожны перед силой мерзкого колющего холода. Но она ничего не сказала про бушующую погоду, будто её вовсе не было.

Её чёрные короткие волосы, едва касающиеся плеч, развевались с порывами ветра. Она выглядела потрясающе.

Я ещё помнил те времена, когда моя надоедливая скромность, завидев такую девушку, с предательской улыбкой и страхом в глазах кидала мне камень под ноги, и я падал на колени, разбивая всё в кровь. Я пытался что-то сказать, но получалось плохо. А потом долгими ночами я делал выводы, которые подолгу мучили меня.

В то утро всё это мне казалось такой глупостью, на которую не стоит тратить и крупицу своего времени.

— Привет, — с лёгкой улыбкой произнесла она.

И я ответил — искренне, без всяких мешающих мыслей:

— Привет!..

Пожалуй, она всегда начинала разговор первой. Помню, она как-то пошутила, что я опять пришёл пораньше и глупо гуляю, рассматривая сцепившиеся в бесконечном танце снежинки. Я и не думал обижаться и таить злобу. Над хорошей шуткой всегда приятно посмеяться, если она даже про вас.

Я взглянул на неё так, чтобы она не заметила. На ней было счастливое лицо. Благодаря ей я понял, что это такое. Оно необязательно должно иметь прекрасные ямочки от улыбки.

Это спокойные глаза, в которых ты никогда не отыщешь следов тревоги и печали. Это расслабленные розовые щёчки. Это брови, которые нашли своё истинное тёплое местечко.

На неё всегда было приятно смотреть. Я боялся задерживать на ней взгляд слишком долго. Пялиться, как мне казалось, очень неприлично, это была вредная привычка, которой я раз за разом с треском проигрывал.

И вот я снова проиграл, я почувствовал, что ещё миг, и она повернётся. Я быстро перевёл взгляд на какое-то окно — и почувствовал её улыбку. Она ничего не говорила, но я понял, что она меня поймала.

Порой я смотрел на неё и понимал, что я попросту неспособен ни на секунду представить такую яркую, жизнерадостную девушку в печали или злости.

Складывалось такое ощущение, что эта улыбка должна быть обязательной. Вы видите, что она идёт вам навстречу, и вы уже предчувствуете: «Сейчас будет весело, сейчас будет смешно». С ней иначе быть не может.

Вы сами невольно надеваете на неё маску смеха, противную её человеческой натуре. И я это делал. И делал много раз. Вечно находилась какая-то причина, которая звучала после многих лет дешёвой отговоркой. Нет сил. Нет терпения. Нет чувств. Иногда мы готовы принять полную чушь, лишь бы не тратить ничего из вышеперечисленного, чтобы сказать себе, что мы просто глупцы.

…Мы шли в тишине, я почему-то угрюмо смотрел под ноги на снег, хоть и не хотел на него смотреть. Потом глядел в темноту и снова не находил того, что хотел увидеть.

Однажды вечером она мне написала, что ей плохо. Первое, что могло прийти мне в голову: она попросту простудилась и немного запустила болезнь из-за учёбы. Это было на неё похоже. Мне бы не составило труда собраться и сбегать в какую-нибудь аптеку и потратить деньги, с которыми у меня всегда складывалась лёгкая беседа из одного слова: «Прощай!» Но причина состояла в другом.

Когда я уже настроился на лёгкую быструю прогулку, она спросила, один ли я в комнате. Почему-то я почувствовал в эту секунду страх. Он пролетел по моему телу стрелой.

Не успел я ответить, как ко мне постучались. Соседу я сказал, что меня ждут. Всеми своими частичками тела и души чувствовал, что именно меня. Я открыл дверь, но никого не было. Она стояла рядом, опёршись о стену.

Моё тело наполнилось освежающим холодным ветром. Мои руки и ноги дрожали от него. И в то же мгновение я почувствовал, как её голова упала мне на плечо. Я ничего не успел сделать. Я лишь ощущал её горячие, как кипяток, слёзы.

Она всё говорила и говорила. Она объясняла, клялась, угрожала, понимала, сострадала. Она говорила мне в плечо. Некоторые слова до сих пор остались для меня загадкой. Я не хотел её прерывать, не хотел переспрашивать. Она была хрупким драгоценным камнем. Казалось, одно лишнее слово — и он превратится в ничтожный прах.

Я берёг её слова. Она говорила, как ей было больно, а я всё сильнее и сильнее прижимал её к себе. Мне казалось это единственным выходом. Тогда я впервые увидел её в печали.

В то утро она начала рассказывать, как прошёл ей вчерашний вечер. Признаюсь честно, я не слушал. Меня вновь одурманило желание хоть ещё разок взглянуть на неё. Я представлял её грустной или в гневе, но она по-прежнему оставалась у меня в голове такой же прекрасной, как и всегда.

Наступило молчание. Видимо, она ждала, чтобы я что-то рассказал, но я никак не мог ничего припомнить, что было бы в действительности интересно.

— Как тебе спалось?

Я сказал это таким самоуверенным тоном, будто угадал то, что она хотела услышать от меня. Звучало глупо, я это сам понял, когда произнёс. Но она не обратила на это особого внимания.

— Ничего… Не помню.

Над нами вновь повисла тишина, как слабый свет от фонарей. Я не знал, что сказать. Пошутить? Это было бы прекрасно! Но, как всегда в такие моменты, ни одной подходящей шутки не приходило в голову. Именно такой, чтобы не разрушить этот полусонный мир и не потревожить его своей язвительной глупостью.

Мысли вертелись ураганом вокруг одного простого вопроса: «Что же ей сказать?» И лишь один ответ давал я себе раз за разом: «Ничего».

Это приводило меня вновь в мой колючий лабиринт. Я будто был в ловушке, я не мог двигаться, не мог дышать, не мог даже кинуть взгляд куда-нибудь в другое место. Я был будто обязан рассматривать мой несуразный ответ. «Ничего».

Мне показалось так не случайно. Порой самый верный ответ — это самый очевидный и доступный. Нужно было лишь заглянуть дальше, чем это «ничего», и ответ самолично посетил бы меня. Но он всё не приходил и не приходил, до тех пор, пока я не понял, что мой ответ был перед глазами. Он просто требовал от меня определённой честности.

Внутри себя я понял, что хотел солгать, поговорить о чём-то, мне неинтересном, попросту развлечь её своими словами и мнимым вниманием.

— Ничего… — шёпотом вырвалось из меня.

— Что?

Нужно было лишь проявить доверие. Я знал, что с ней можно было поговорить о чём угодно, но вечно упускал это, будто всегда для этой детали не хватало места в моём понимании её.

— Иногда, знаешь… Не думала. Почему мы иногда молчим? Будто нам нечего друг другу сказать. Будто что-то сковывает…

Она улыбнулась.

— А нам обязательно что-то говорить? Не любишь тишину?

Я взглянул на неё и ощутил в себе тихую безбрежную ночь. Мне стало легче. Никакого лабиринта, никаких острых шипов уже не было рядом. Я вновь оказался там, где был изначально. Спящий город, снег и тишина.

— Она мне нравится… Я не знаю… Когда я сижу с соседом, у меня не появляется никакого желания что-то сказать. Если надо, то только по делу. Всегда так, не меньше, не больше. Но с тобой… С тобой как-то по-другому. С тобой, я думаю, молчать попросту неправильно. Ты не обязан это делать. Если тебе спокойно в тишине, молчи…

— Не спокойно… Скорее даже, неудобно…

Ох, как же много я жалел, что сказал это! «Неудобно». В тот момент, когда я понял, что натворил, моё горло превратилось в жерло вулкана, я чувствовал, как стенки моей гортани яростным огнём жжёт лава.

Я посмотрел на её реакцию. По правде сказать, я не хотел это видеть, мне было стыдно, но первородное чувство интереса заставило меня сделать это моментально, даже не задумываясь. Её глаза казались мне потухшими, в лице я сразу разглядел печаль. Я знал несколько людей, которые могли из-за этого на меня накричать.

Я извинился.

— За что?

Я снова посмотрел на неё. Слегка улыбаясь, она вопросительно взглянула на меня в ответ.

— За то, что сказал глупость.

— Ты не говорил глупостей. Не нужно каждый раз волноваться, если случайно сказал не то слово. Просто расслабься. Если хочешь говорить, говори; не хочешь говорить, не говори. Всё просто. Не нужно составлять какие-то стратегии, планы. Просто болтай о чём угодно. Разговор — это не поле боя. — Она широко улыбнулась. — Это ветер. Он быстро приходит и так же уходит. Эти слова мы не будем запоминать, их и не нужно помнить…

Она ненадолго прервалась, чтобы поправить волосы.

— В общем, расслабься.

И вновь она мне улыбнулась такой улыбкой, которая заставила бы любого засиять от радости в ответ.

Удивительно, скажу я сейчас, но такие тёплые моменты случаются очень редко. Они никогда не произойдут по пути на экзамен. Такой разговор случается раз в жизни абсолютно случайным, тайным образом.

Да, если это даже произойдёт, часто не заметишь. Как будто какие-то слова сложились в предложения, у них был смысл, но они тут же улетучились с ветром.

Хоть и странно, что их не нужно помнить, как она сказала, но все равно в душе есть такое маленькое, приятное желание — спрятать это воспоминание в какой-нибудь укромный уголок. Пусть это и глупо, я это прекрасно понимаю, но всё же воспоминание оставлю.

Я иногда буду заходить и смотреть на него просто так — просто потому, что во мне играют непонятные мне глупые чувства.

© Михаил Симаков, 2022