Последнее приключение Муми-бу

История участвует в конкурсе «Счастье простого человека».

Автор об авторе: «Роксана Симмарс. Если совсем коротко о себе: люблю интересности жизни, музыку, природу, животных, детей, книги и пр. Работаю в детской библиотеке: учу мальчиков и девочек добру, уму и языкам. Не могу жить без слов, поэтому много пишу. Буду рада поделиться своей (немного странной) историей с вами!»

---

Мемуары и рассуждения о важности некоторых вещей и нашем к ним отношении, ценностях, маленьких реальных чудесах и простом человеческом счастье, к которому хочется стремиться.

Начало путешествия так же важно, как и первые строки в книге.

Так говорит Муми-папа и так цитирует его моя бутылочка с изображением того же Муми-папы. Он стоит, как и полагается, в шляпе и с чемоданами, готовый в любой момент сорваться с места и с возгласом «приключения начинаются» отправиться в дальний путь!

Эта бутылочка тоже стоит, но, в отличие от Муми-папы, — грустная, побитая и с засохшими ромашками. Она понятия не имеет, что в этот полночный час я собираюсь писать о ней историю, правдивую, с примесью мыслей и даже каких-то эмоций, под натиском свежих и консервированных вдохновений, забывая о таких житейских мелочах, как домыть посуду, например.

А может быть, завтра снова рано вставать, разлеплять глаза и рисковать жизнью, под дрелями стоматологов, ножами хирургов, а после — на работе…

Опять отвлекаюсь. Оказывается, это трудно — начать. Я что, не собираюсь ложиться сегодня? Вообще?

И всё же история рвётся в свет старого и убитого монитора. Ну что ж, значит, пора.

* * *

Как-то ранним утром я проснулась и начала собираться в путешествие по маршруту: стоматология — работа — работа-не-моя — друзья — дом.

Не совсем стандартное «работа — дом» и уж точно это путешествие я не планировала совершать на машине или общественном транспорте. В такую-то жару, да ещё столько разных пунктов, нет уж, спасибо.

Провожали меня всей семьёй: улитки собрались у порога, от печали предстоящего расставания попрятавшись в панцирях, кошки посмотрели с упрёком и разбежались. Пёс тоже посмотрел невесело и отвёл взгляд, мол, можешь не объяснять ничего: снова учапываешь, и увидимся мы не скоро, знаю.

Роднику (любимому человеку) смотреть на меня особо некогда было, ведь на прощанье и обнять, и поцеловать нужно, да ещё и напомнить о всевозможных опасностях: люди, машины, деревья, люди… Я только рукой махнула, как бы говоря: «Что ты переживаешь? Мастер я или нет, в конце концов? Ну пока…»

Все эти «пока» остались в утреннем тумане неосознания, а впереди уже стелилась дорога: по городу, его вгоркам и сгоркам, бордюрам, по знойной жаре. В этот раз я не забыла взять бутылочку с водой, только в рюкзак не стала её заталкивать, и без того полно там всякостей. Подумала: «Пускай и Веллер поработает, конь он или не конь, железный или так, из палок деревянных? Не зря же я ему сумочку нагрудную подарила?» (Нагрудную или нарожную, кто ж разберет эту велоанатомию…)

Туда-то я и воткнула Муми-бу (так всё-таки покороче будет), прямо в самый передний прозрачный карман. А что, пускай её, такую красивую, все видят и читают, думают над цитатой! Она, кстати, много где уже побывала со мной. Я и в горы её брала, и в открытое море. Заливала кипятком, самодельными лимонадами и компотами. А ещё мы с ней фотографировались в поездах и кафешках не раз, будто подруги закоренелые. Кстати, эта бутылка мне как раз и досталась от подруги, на Новый год. Сейчас мы с ней редко общаемся, не знаю даже, почему. Может, увлечения разошлись и у неё появилась своя компания и новые друзья. Ну, я как думаю: захочет — напишет, что уж тут, а у меня своих забот хватает. Каждый день эти твари (заботы, я имею в виду) размножаются в своём бытовом кипеже, только успевай!

Перед приёмом стоматолога сделала глоток воды (спасибо Муми-бу). Оставлять её на улице не стала, мало ли, в такую жару от людей можно всего ожидать.

После приёма сразу к ней: три жадных глотка и простая радость осознания: хочу — глотну, хочу — рот открою, хочу — закрою, свобода! И кто, как не стоматолог, способен подарить это прекрасное чувство!

Наглоталась, напилась, нарадовалась, ну что ж, теперь можно и на работу. Я опять везу рюкзак, а старина Веллер везёт Муми-бу в своей нарожной сумке.

На работу взяла Муми-бу с собой: обновить, налить свежей холодной водички от водителя. Сижу, пью и радуюсь, но вдруг бабушка-библиограф приносит мне почитать статью о Булгакове и его жёнах, в основном о первой, Тасе.

Вот и повод напиться снова всё той же воды из той же бутылки, как-то жалко и досадно мне стало от, не знаю уж насколько правдивой, истории.

Особенно досадно стало на слова: «Ну ты же свой человек, тебе-то я могу отказать, а чужим — нет». Это Булгаков говорил своей Тасе, по сути — Мастер своей Маргарите. С одной стороны я это понимаю: и ругаемся мы на своих больше, а при чужих — паиньки. С другой стороны… Часто слышала, как родители отзываются о собственных детях: «Да мой, такой-сякой… Другое дело — твой…» Всё-таки обидно.

Невольно проанализировала своё поведение, подумала: но у меня-то не так! И всё же решила никогда такой не становиться и вообще не обижать никого, ну хотя бы постараться! Эх, и как мог Булгаков обидеть ту, что была самой верной и спасала его не раз?

Решила: вот встречусь с моим Родником в междурабье (после своей работой и перед его) всего на каких-то полчаса, но за это время обязательно скажу ему что-то хорошее, подбодрю, дам покататься на Веллере, угощу вкусным печеньем и что-нибудь дам с собой, может, конфет каких, очень вкусных.

Что ж, почти всё так и вышло: печенье, Веллер, да вот только… слова подвели, сама не знаю почему, наговорила всякой ерунды, даже не помню, какой. Того, как мы прощались, не помню тоже, потому что голова опять была занята какими-то не теми мыслями.

Отправилась в гости к друзьям — так давно не видела их, что они уже переехать успели. Солнце ещё палило, а вгорки встречались чаще сгорок, так что без бутылочки с водой опять-таки никуда.

Не забыла и её взять с собой, когда уже подъехала к дому. Поставлю в холодильник, думаю, чтобы водичка попрохладнее стала.

Друзья, чай, разговоры, конфеты — и опять всё в тумане неосознания, только уже вечернем. Я ли это была и в своём ли уме? А если не в своём, то в чьём же? Трудно мне с собой: понятия не имею, как другие терпят, а может, они так заняты терпением самих себя, что остальным прощают такие выкрутасы?

Как же всё это знакомо: тебя нет здесь и сейчас и ты… то ли добираешься ещё до настоящей минуты, где-то в хвосте пути, то ли уже летишь в ближайшем будущем, да с горы и на всех парусах. Думая попутно о том, сколько времени или что надо сделать по дому, на который час заводить будильник, стоит ли мыть голову на ночь или как-нибудь утром умудриться? Вечный хлам… даже в рассказ как-то проник (читатель, прости).

И всё-таки, несмотря на хлам и вечерний туман в голове, я снова не забыла о Муми-бу — забрала её из холодильника, приятную, холодную. Попрощалась с друзьями. Они даже проводили меня до перекрёстка.

Веллер опять вёз мой водный талисман, пока я летела по свежему вечернему городу, который наконец избавился от людей. Хотя бы до утра. Как же прекрасен он в это время, без вечно толпящихся чудаков, их поповозов… без жары, без духоты.

Ветер нёс меня по тротуарам, тропинкам, дорогам, время от времени опуская на асфальтовую землю и бордюры — верные её спутники, ими уже просто давится мой старый Веллер. Бедолага. Без заднего тормоза, без крыльев, а главное, без нормальной, заботливой наездницы, которая даже помыть его не может и фонарик купить, какое тут мечтать о крыльях?

В местах без фонарей ехала почти вслепую, то нарываясь на камушек, то застревая в песке. А потом — чеш-пок, слетела с неожиданно высокого бордюра на какую-то бутылку.

«И какой недоумок их только бросает но дорогу! Ну никуда без мусора!» — подумала я и поехала дальше. Домой, скорее домой, мыслями уже с чашкой мятного чая после долгожданного душа, в окружении мохнатых друзей, а потом, в кроватке, на уютной мягкой подушечке. Даже педали закрутила скорее, просто ураган, слилась со свежим ветром…

И вот я уже дома, открываю дверь и меня встречают улитки несмелым подёргиванием маленьких рожек, кошки толпой слетаются навстречу, кричат, собака прыгает, визжит — ну наконец-то ты вернулась! Мы дождались!

Надо же, добралась, живая, здоровая, снова дома, и ведь даже не упала ни разу, и дэпээсники не остановили, не зашибла ни души, умница! Только вот…

Только вот… где же моя… Муми-бутылочка? Муми-бу. Мой водный талисман. Подарок. Где же мой Муми-папа со своими чемоданами и шляпой?!

Ужасная догадка пронзила меня мгновенно.

Да. Это была она. Выпала после того бордюрного трюка, а я… по ней… по ней же и проехалась.

Да ещё назвала мусором.

Эх…

Эх!!!

Возникла сложная и очень серьёзная, многоаспектная дилемма.

— Ведь я же так устала, у меня был долгий насыщенный день, сыра спиная… Тьфу. Спина! Сырая! Да! Видишь, язык уже заплетается и мыслями я уже… а-а-а-а… зеваю и спать ложусь! Вот и кот пришёл, мурлычет уже, и сон висит уже, готовенький, в ловце над кроватью. А бутылочка… ну, до завтра подождёт. Утром, может, дойду. Может, то… может, сё…

— Кого ты обманываешь?

— Да найдёшь другую, может, почти такую же!

— Ха, а может, попросишь подругу подарить её снова и совершишь те же путешествия, о которых ещё помнит та, бывалая Муми-бу?

— Да это всего лишь кусок пластика, уж к чему к чему, а к вещам привязываться точно не нужно! А лучше вообще не иметь никаких привязок.

— Ага, какое там, у неё этих привязок и вещей — вагон, три комнаты и большая телега!

— Надо учиться избавляться от…

— Тебе трудно, что ли, до того дурацкого бордюра доехать, я не понимаю? Десять минут, и там!

— Да её уже всё равно кто-то выкинул или себе забрал, или…

Мы чуть не подрались. Но в итоге сошлись на компромиссе: я умылась, переоделась, покормила домочадцев. Глотнула компоту, вдохнула хорошенько и выдохнула.

Вспомнила одну свою старую грустную историю о том, как однажды у меня пропала кошка, а я даже толком не искала её. Гордо и рассудительно решила: захочет — вернётся.

Захочет — напишет.

Захочет — найдётся, вернётся…

Что нам принадлежит, то мы никогда не потеряем, и т. д. и т. п.

Ну да! Вообще-то ещё как потеряем! Сколько серёжек от меня убегало, и ни одна так сама и не нашлась! А ведь их тоже дарили близкие. А кошка? Может, она хотела вернуться, да просто не смогла, может, ей нужна была я: мои усилия, заботы и мысли о ней, моя верность.

Эх… Зато своим принципам и какой-то глупой гордости, а ещё «ну очень важным» делам, гастрономическим радостям и уютам верна я останусь хоть по гроб!

Делать нечего: собрала все свои мысли, воспоминания, намерения, планы в маленький плачущий комок и отправилась на поиски. Думала: вот сейчас со мной точно какая-нибудь катастрофа случится. Стукнула себя по лбу за такие мысли, больно-больно. А что, уже катастрофа! Наказала себя достаточно, и хватит, серьёзные травмы перебьются или хотя бы подождут. Не до них сейчас. Муми-папа там где-то на дороге валяется, с моей водой и воспоминаниями: о море, о горах, о поездках, о счастливом «тогда» в это грустное, шокирующее и болючее «сейчас».

Я до последнего верила и в то же время сомневалась, что увижу свою беглянку на той дороге.

— Увы, то, что мы потеряли, уже не вернёшь, — говорил внутренний голос, — раньше надо было думать.

На дороге ничего не валялось. Было темно: да как я вообще увижу тут что-то?! Фонари никому невдомёк включить, что ли?

Ох. Да, на дороге ничего не валялось.

Но… Что за чудо, маленькое чудешество в реальном мире обычных, но всё-таки таких важных для нас вещей? Муми-бу стояла на бордюре, чуть подальше. Кто-то позаботился о ней, не забрал себе, а просто поставил в сторонку, чтобы она стояла и ждала своего человека, глупого и неаккуратного мечтателя, который каждый день обрушивается на этот мир с луны и вопросительно озирается: что происходит? Где я? Кто я? А это что?

И она дождалась.

Возможно, утром было бы уже поздно…

Вот потому я и приехала сюда сейчас. Я здесь! Я сейчас!

* * *

Не могу сказать, что Муми-бутылка не пострадала — у неё раскололось горлышко, и теперь я не могу возить её с собой — воду она не удержит. Но, возможно, она была только рада уйти в отставку? Не затерявшись где-то на неведомых дорогах и уж точно не в помойном ведре. А важно стоя на полочке среди моих путевых (и непутёвых) блокнотов, исписанных почерком-человека-не-в-себе.

Старушка немало повидала, сослужила мне хорошую службу и теперь ей поручено ответственное задание: хранить букетик засохших ромашек — ещё одно воспоминание. И не только это, конечно. Она будет напоминать мне о своём последнем приключении, о моих мыслях и чувствах в тот вечер, которые повлекли за собой поступки уже другого человека, хотя во многом всё той же неисправимой меня.

Я следующим утром написала друзьям настоящее СПАСИБО за нашу встречу и поинтересовалась их делами куда более осмысленно. А что, если именно СЕЙЧАС я могу что-то сделать для них? Чтобы от чего-то их уберечь…

Я встретила своего Родника настоящим завтраком, полным заботы и участия. Крепко-крепко обняла, до самых костей, до основания внутреннего мира.

Помыла Веллера, кое-что подкрутила, нашла фонарик.

Купила улиткам панцирь каракатицы, который они вообще-то уже очень давно не грызли.

Расчесала наконец мохнатого пса и подольше погуляла с ним.

Играла с кошками в мяч почти целый час. Было весело. Очень.

Навестила бабушку. Мы чаёвничали чуть ли не полтора часа и она рассказала мне немало интересных историй из своей молодости.

Пригласила родителей просто посидеть под вишней, выпить кофе (самый осмысленно приготовленный, на песке, с дымком и свежим ветром) и поговорить о том о сём.

Позвонила подруге, той самой, которая подарила мне Муми-бу. Предложила встретиться, и она была не против, даже, возможно, немножечко рада.

Многое изменилось с тех пор, но многое осталось таким же: я до сих пор во многих вещах невнимательна, неаккуратна, частенько летаю и падаю: то с луны, то вообще с неведомых человечеству далёких планет, больно расшибаю голову. Часто бываю недовольна и не всегда желаю с кем-то общаться, а порой и не ценю то, что у меня есть и, конечно, теряю… дорогие мне вещи. И если бы только их!

Вещи — это всего лишь вещи, скажете вы, и не стоит придавать им такое большое значение. Вы правы, конечно, почти на все восемьдесят процентов, даже спорить не буду.

Просто добавлю, почти без пафоса: у всего в мире вещей и образов есть своё отражение — в нашем собственном сокровенном внутреннем мире.

Какие-то вещи теряются навсегда, чтобы мы научились терять что-то более важное и при этом понять: вообще-то мы ничего не теряли. Если присмотреться, конечно. Хорошенько так присмотреться.

Приоткрой только дверь в этот самый, СВОЙ чудесный мир отражений…

Ну? Разве не видишь, вот же оно!

Другие же вещи теряются для того, чтобы мы наконец, перестав уже теряться в ближайшем будущем, которое ещё даже не наступило, в предстоящих заботах и мечтах о блаженном покое, бросили всё и отправились на поиски. Сейчас! И здесь…

Чтобы поверить в чудо, маленькое такое чудешество в реальном мире обычных, но всё-таки таких важных вещей.

© Роксана Симмарс, 2022