О снеге и о друзьях

История участвует в конкурсе «Счастье простого человека».

Автор об авторе: «Маргарита Трофимова. Работаю врачом и пишу рассказы. Да пребудут с чудаками вроде меня Булгаков, Чехов и Лукьяненко!»

---

Не просто осадки

Я всегда очень жду первого снега. Люблю наблюдать, как падают лёгкие пушистые снежинки. Они оседают на моё чёрное пальто и тают, соприкоснувшись с его бархатной теплотой.

Снег для меня всегда больше, чем просто осадки, чем вода, застывшая в некоем физическом агрегатном состоянии. Снег — это мой способ рефлексии. Моё внешнее выражение внутренней поэтичности. Мой антидепрессант, способный вдохнуть новые силы. Мой молчаливый психолог, способный вправить мозги и заставить идти дальше. Словом, снег для меня всё равно что хороший друг.

Так сложилось, что снег поддерживал меня в разных ситуациях. Обволакивая мир своей густотой, обдавая удивительным спокойствием и тишиной. Молчаливо свидетельствуя: я — рядом. Я иду. Значит, всё хорошо. И я знала в тот момент, кожей чувствовала: всё хорошо. Или так: всё будет хорошо.

Конечно, я заставала снег в разных ипостасях: и в виде суровой метели, и в виде ласкового парящего хоровода. Каким бы он ни был, он всегда доказывал мне что-то важное своим появлением. Порой он доказывал, вернее, объяснял, мне это важное через кого-то.

В моей памяти всего несколько таких примеров. Уверена, снег объяснял мне эти простые истины гораздо чаще, но я помню почему-то ярче других всего три.

Снежный эпизод первый. Метель

Итак, второй курс. Суровая зима. Декабрь. Метель настолько жестокая, что никто не высовывается из дому. От мороза ломаются линии электропередач. Трещит снежный наст под ногами, трескается кожа рук. Жутко холодно.

На душе безнадёжно. В личной жизни крах. Меня не любит тот, в кого я влюблена по уши. В учёбе ещё хуже. У меня масса несданных зачётов. Я посещаю все занятия, но все равно ужасно отстаю, чувствую себя тупой. Тревога разлита во всём теле и как будто даже ощущается извне. Я боюсь, что меня отчислят и я так никогда и не стану врачом, не получу профессию. Отчаянье холодной рукой сжимает больное горло. Надо наплевать на трудности и идти заниматься.

У меня есть такая же помешанная на учёбе подруга. Мы часто вместе что-то учим, так легче держаться на плаву в институте. Я иду к ней заниматься гистологией. Всю дорогу до её дома ветер сбивает меня с ног, снег слепит глаза. Я иду сквозь эту пелену, держа в онемевших пальцах пакеты с учебниками и альбом с зарисовками гистологических препаратов. Почти падаю, но иду. Я знаю: я должна дойти.

Это всё не просто так. Это борьба. Не на жизнь, а на смерть. И я преодолею ветер, преодолею снег и дойду. Я преодолею безответную любовь, преодолею трудности в учёбе, даже саму себя и дойду до конца!

В какой-то момент метель застилает мне глаза, я падаю на скользкой дороге, скатываюсь на обочину в сугроб. Если я в нём останусь в этом состоянии внутреннего бессилия, я замёрзну — и всё закончится прямо сегодня.

Снег садится мне на нос, заставляет чихнуть. Я открываю глаза, снова закрываю. Чихаю. Нет, шалишь! Не сегодня! Замерзать я не намерена!

Пусть я кажусь бессильной, но у меня всё же есть секретная сила — я должна дойти. Я должна преодолеть… Меня, в конце концов, ждёт подруга учить гистологию!

Я медленно встаю, обхватив руками пакет с заледеневшими страницами учебника. Я иду. Я вижу мелькание подъездного света в темноте средь хоровода снега.

И я дохожу.

Подруга помогает мне раздеться, поит обжигающим чаем с мятой, включает горячий душ, даёт шерстяные носки, ставит кофеварку…

После крепкого кофе мы с подругой сидим на полу и зарисовываем гистологические препараты в альбомы. Проговариваем труднопроизносимый материал. В компьютере фоном идёт фильм «Джорджино» — дань нашему увлечению Милен Фармер.

В комнате сквозит от сильного ветра. Ветер за окном завывает, снег бесится, сыплет всё гуще… Глухая тьма с россыпью снега — как брызги в акварельной зарисовке.

Мы вместе. Мы рисуем гистосрезы всей гаммой цветных карандашей. Двенадцать ночи. Две худенькие студентки на холодном полу.

Засыпаем, облокотившись спинами на край дивана. Потом переползаем на диван и, укрывшись одним пледом, заваливаемся спать окончательно до шести утра.

Я обнимаю подругу. Ветер за окном завывает. А мне тепло и не страшно. Я знаю: я не одна. Со мной та, с кем можно всё преодолеть. Студенческая дружба — одна из самых крепких.

Утром мы пошли на пару пешком. В наушниках готический рок вперемешку с лекциями по гистологии. Метель улеглась. Удивительно спокойное утро, снег белым ковром. Мы идём вдвоём сквозь самое мирное естество природы. Я знаю, что всё будет хорошо.

Снежный эпизод второй. Самый трудный экзамен

Четвёртый курс. Постновогодний мрачный январь. Самый сложный экзамен для меня вот-вот наступит. Я выхожу из дома и понимаю: пан или пропал! Скорее второе, ведь я ничего не смыслю в этом предмете! Я не хирург. Мне предстоит сдавать топографическую анатомию. У моих друзей, будущих хирургов, с ней всё отлично, а у меня совсем наоборот. Но экзамен через час и я иду, отдавшись на волю случая. Пусть я не хирург, я должна пытаться.

Я выхожу из дома в темноту. Рассвет наступит ещё не скоро. Я дохожу до парка. На меня с небес падает чудесный белый снег. Он сыплется, спокойно оседая на моих ресницах, на моей одежде и сумках с тяжёлыми талмудами.

Он свидетельствует: я рядом, я с тобой, что бы там ни было. Белый снег среди иссиня-черного неба, среди густых елей и освещённых фонарями скамеек. Он со мной один на один в целом мире. Пришёл вести диалог, мой господин Спокойствие-и-Самодостаточность.

Он как бы говорит: не паникуй, глупышка, этот экзамен — ещё не весь мир. Есть в нём вещи и поважнее, например, это самое утро. Его спокойствие, цельность и тишина — такая, что ты впервые, кажется, способна слышать свои мысли.

Погружённая в этот снежный гипноз, я иду на экзамен. Моя внутренняя дрожь проходит. Я знаю: всё будет хорошо.

На экзамене мне попадается тот самый единственный билет, который я знаю назубок. Ещё и знакомый лаборант работает именно в ту смену, когда я экзаменуюсь. Он подкладывает мне практическое задание с номенклатурой инструментов. Я называю их все!

В зачётку ставят пять по предмету, который, я думала, мне недоступен. Друзья, будущие хирурги, смотрят на меня уважительно.

Я выхожу из тёмного, пахнущего пылью и формалином здания топографической анатомии. В голове играет победный марш. Почему-то венгерский и в исполнении Берлиоза. На голову сыплется искрящийся в лучах зимнего солнца снег. Я теперь точно знаю: с будущей профессией всё будет хорошо.

Снежный эпизод третий. Вдвоём по Петроградке

Ординатура первого года. Промозглый ноябрь. Питер. Одиночество в душе. Мои друзья остались в другом городе, мою многолетнюю любовь пришлось похоронить в недрах размноженного сердца.

Я отчаянно пытаюсь заполнить пустоту, зияющую в душе, которая, кажется, скоро меня поглотит. Иногда чувство ненужности и пустоты настолько острое, что хочется не просыпаться, не выходить на улицу, не приходить в пустую съёмную комнату с чужой соседкой на кухне. Но всё это не сегодня.

Сегодня я иду гулять! Сегодня встреча студентов-нефрологов. Чем занимается компания студентов в конце недели? Правильно! Непьющие студенты редки. Вот и я, пожалуй, пойду с ними в бар. Пусть мы друг другу почти чужие, профессия общая — и это значит, что мы практически братья или сёстры.

Сказано — сделано. Через час я смеюсь в компании своих однокурсников, мы дружною толпою идём по Петроградской стороне и заваливаемся в отличный уютный бар, где… о ужас! Не принимают карты оплаты. И вот я в дурацкой ситуации.

На дворе уже непроглядная темень и шастать по улице в поисках банкомата мне, одинокой девушке в маленьком чёрном платье, как-то очень не комильфо.

Парней, способных проводить меня до банкомата, фактически было двое. Из них один уже принял на грудь и вряд ли смог бы уйти далеко. Практически оставался один. Вроде и ему особо вылезать не хотелось, но раз такое дело, он решил помочь незадачливой коллеге в моём лице.

Он надел шапку и мы пошли по Петроградке. Мой спутник два метра ростом, а я метр в кепке в прыжке. Та ещё парочка!

Мы шли и, по-моему, впервые общались не как коллеги, а как друзья, давно знакомые и всё понимающие. Оказалось, мы оба любим рок-музыку и своих непосед-племянников, а также чесночные гренки и научную фантастику.

Мне было как-то очень легко и просто с этим человеком, как не было уже давно ни с кем. Мы шли. Болтали обо всём на свете, нас освещали редкие фонари. На головы сыпал дружелюбный белый снег. Навигатор услужливо показал, что банкомат есть в каком-то большом административном здании.

Полдвенадцатого ночи. Конечно, здание было давно закрыто, но мы честно вдвоём проверили все двери, подёргав за ручки каждую. И вдруг мне пришла в голову гениальная мысль:

— Слушай, а там же ещё есть вход со двора в это здание! Раз навигатор показывает, что там есть банкомат, мы должны его найти! Тем более что в карте показано, что этот банкомат круглосуточный.

Мы пошли в обход здания, преодолевая снежные холмики. Двор здания выглядел запущенным, мы уже собрались поворачивать обратно, как навстречу нам из темноты двора выскочила суровая бабуля, божий одуванчик в тулупе.

— Чегой-то вам тут нада?!

От этого внезапного возгласа я слегка опешила, а вот мой друг откуда-то с высоты своих двух метров как ни в чём не бывало начал вещать:

— Понимаете, мы тут с девушкой банкомат ищем…

Закончить фразу божий одуванчик не дал.

— Ишь, банкомат им нужен, в двенадцать-то ночи! Идите, идите отсюдова, полуночники! Знаю я вас таких… Что им надо! Я тут важный объект охраняю! Посторонним на объекте — не положено! Идите, идите отсюдова! Ишь чё удумали! Банкомат!!! Банкоматом они теперь это называют.

Тут я обрела дар речи:

— Извините, но нам навигатор сюда показал. На смартфоне галочка, видите?

Бабуля, казалось, зависла, обдумывая одновременно слово «навигатор» и «смартфон». Потом вернула себе былое самообладание и заодно выражение лица «враг не пройдёт, мышь не проскочит». И как рявкнула:

— Уходите отсюда, полуночники! Ишь, навигаторы!!!

Мы от такого напора поспешили скрыться, решили, что без банкомата мы проживём, а бабулю ещё, чего доброго, инфаркт хватит. В конце концов, мы сегодня не работать, а отдыхать планировали.

По дороге обратно мы шли и ещё долго посмеивались, обсуждая нашу ночную вылазку и бабулю. Сошлись на мысли, что именно она должна была сыграть Гэндальфа с сакраментальной фразой: «Ты не пройдёшь!» И покорить Голливуд.

А моё сердце всё больше покорял Питер и романтика вечера. Мы шли вдоль готических зданий, освещённых чугунными фонарями, покрытых снегом, точно узорчатой шалью.

Под падающим пушистым снегом всё казалось мистическим. Было немного жутковато, но, несмотря на это, мы отчего-то всё время смеялись. Нам было весело! Снег падал на наши шапки и волосы, отзывался отблеском в глазах.

Банкомат мы не нашли. В столь поздний час везде было закрыто. Меня это расстроило. Вряд ли я смогу себе что-то позволить в баре… И тут мой спутник протянул мне купюру со словами:

— Не нашли так не нашли, не переживай! Вот, возьми, пригодится. Если что, давай ещё завтра прогуляемся!

Я помедлила и взяла деньги. Он улыбнулся мне и зашёл в бар. Я на мгновение задержалась и посмотрела на снег: он игриво кружил под фонарём. Как бы говоря мне: видишь, у тебя есть друзья, всё хорошо, забудь о пустоте.

Пока есть такие моменты, пока идёт снег, всё не зря. Стоит жить ради волшебства дружбы. Ради цели, внутренней силы и тёплой улыбки.

Я моргнула, смахивая слезу. Наваждение закончилось. Я зашла в уютную темноту бара, села у окна и посмотрела на летящий с небес снег. Я знала, что всё будет хорошо.

© Маргарита Трофимова, 2022