Возвращение домой

История участвует в конкурсе «Счастье простого человека».

Автор об авторе: «Меня зовут Евдокия. Я учусь в художественном училище на четвёртом курсе. Когда задают писать сочинения на свободную тему, я всегда пишу о своей малой родине».

---

Что такое счастье?

Наверное, никто не сможет ответить убедительно, ведь у каждого своё счастье. Но несомненным мне кажется то, что настоящее счастье — не продолжительный процесс, а мимолётное состояние, в котором пребывает человек в минуты наибольшего душевного подъёма.

О таких минутах я и хочу рассказать.

Дом

Был предпоследний день лета, вернее, уже вечер. Я лежала в своей комнате на твёрдой кровати, укрывшись лоскутным одеялом. За окном шумели сосны, было свежо и тихо. Закрыв глаза, я вспоминала все события прошедшего лета.

А событий было много. В начале лета мне посчастливилось отправиться в путешествие в Северную Осетию. Это была моя первая длительная самостоятельная поездка.

Я познакомилась и подружилась с замечательными людьми. Так получилось, что они были разного возраста, имели разные увлечения, но почти все были из Москвы.

Общаясь с ними, я начала подмечать отличия в их поведении. Отношение к деньгам, образ мысли, манера одеваться — всё было другим. Мне было интересно сравнивать себя и своих старых знакомых с новыми друзьями. В чём причина различий? Этот вопрос волновал меня всё время.

Путешествие закончилось. Я возвращалась домой чрезвычайно счастливой. От Красноярска, куда прилетел самолёт, до моего посёлка нужно было ехать двенадцать часов.

Автобус шёл, заезжая по дороге во все деревни. Каким непривычным казалось мне всё вокруг: и пыльный грязный автобус с порванными сиденьями, и полуразрушенные обветшалые дома в деревнях, и люди… Ссоры из-за открытого люка, матерная речь, неухоженная одежда — всё, даже походка, жесты и интонация, было грубым, резким и казалось мне признаком нищеты.

На остановке в одной из деревень я зашла в магазин. Передо мной женщина выясняла, почему сахар стоит тридцать шесть рублей, ведь месяц назад стоил тридцать четыре. Продавщица обещала уточнить это у начальника и сообщить.

«Это всего лишь два рубля!» — раздражаясь, что задерживают очередь, подумала я. И сразу поняла, что для этой женщины два рубля — это очень много, она не может позволить себе потратить лишнего.

Я вспомнила, как в Осетии москвичи оставляли на святых местах десять, пятьдесят, сто рублей, для них это были несущественные деньги. Вспомнился мне также разговор двух московских девочек. Они рассуждали о средней зарплате в России, и одна доказывала, что средняя зарплата — сто тысяч, потому что на меньшее прожить невозможно.

Вспомнив сейчас этот разговор, я посмотрела на сгорбившуюся, раньше времени состарившуюся женщину, и мне стало жалко её.

Я вышла на улицу. Мимо проехали мальчики на велосипеде. Один, постарше, крутил педали, второй сидел на багажнике, третий, меньше всех, на раме.

— В школу едут, — заметил старик, куривший у магазина.

— Да уж, далеко им ехать, — ответила стоявшая рядом женщина.

— Да не так уж, километров десять. За час доберутся.

— И всё-таки каждый день так, тяжело…

— А что поделать, — заключил старик.

Я посмотрела в сторону мальчиков. И то верно: что поделать…

Кем станут эти мальчики? Насколько меньше у них возможностей, чем у московских детей? Мне стало жалко их, а вместе с ними и себя.

Вернувшись домой, я твёрдо решила вырваться из этого захолустья и поступить в московский вуз.

Оставшееся лето я готовилась к вступительным экзаменам при институте. Они должны были длиться неделю. И в начале августа я отправилась поступать.

В Москве

Столица встретила меня жаркими объятиями. Погода стояла ясная, на улице было чрезвычайно душно.

Первый день всё в Москве казалось мне замечательным. Я, как настоящий провинциал, восхищалась всем: разнообразием станций метро, большим количеством памятников, чистотой автобусов, вежливостью продавцов, доступностью всевозможных развлечений и широкими улицами.

Я и раньше бывала в Москве, но в детстве меня не так поражали различия между городом и моим посёлком. А сейчас я всё время невольно сравнивала. Казалось, это два разных мира, и мне очень хотелось переселиться в этот.

Я остановилась у подруги, с которой познакомилась в путешествии. Алина жила в квартире вместе с родителями. Меня встретили очень тепло и радушно, определили мне комнату с мягким диваном и большой «плазмой». Помимо меня, в ней жили две птицы, кажется зебровые амадины, яркие и очень крикливые. Необычным для меня были не только эти домашние питомцы, но и шикарный ремонт, различные удобства, пять видов духовок, в которых каждый день готовили шикарные обеды, а главное — посудомоечная машина. Я никак не могла к ней привыкнуть и всё время мыла за собой посуду, вводя в недоумение хозяев дома.

Начались дни вступительных испытаний. Заканчивались экзамены уже к трём часам, и у меня было много свободного времени. Я гуляла по городу, ходила в музеи и театры.

Каждый день я встречала новых людей, получала новые впечатления. Однажды я вышла из Третьяковской галереи — и пошёл сильный дождь. Заходить назад уже не хотелось, и я решила переждать его под навесом напротив галереи.

Перед Третьяковкой ходил карлик, раздавал листовки и кричал: «Столовая N за углом, работаем до шести, готовим очень вкусно, по-домашнему». Он и раньше ходил здесь, но вокруг было много людей и его не было заметно. А теперь, когда дождь всех разогнал, он стоял совсем один в ярко-жёлтом дождевике и кричал раз за разом с одной и той же интонацией.

Контраст больного человека и роскошного здания в центре Москвы поразил меня. Маленький человек на фоне большого прекрасного фасада Третьяковки казался брошенным и несчастным. «Что все картины в этой галерее в сравнении с его судьбой!» — думала я.

Ни одно полотно не вызвало у меня столько эмоций и сочувствия, сколько этот человек, мокнущий сейчас под дождём и особенно чётко выкрикивающий последние слова: «…готовим очень вкусно, по-домашнему!»

Шёл пятый день моего пребывания в Москве. Первые чувства восхищения и воодушевления прошли. Всё больше мелочей меня тревожили и казались неправильными.

Меня поразило количество нищих и просивших милостыню. А ещё на улицах повсюду раздавали листовки. Мимо раздававших люди проходили с каменными лицами, не замечая их.

Я взяла листовку у одного человека и услышала радостные и искренние слова: «Спасибо вам!» Я удивилась. Только теперь я поняла, как тяжело стоять так и видеть проходящих мимо людей, тебя не замечающих. Как будто тебя и нет вовсе.

…Утром, выйдя из дома, мы с Алиной, как обычно, шли в метро. По дороге нам встретилась женщина. Она у каждого прохожего просила двадцать рублей, но все проходили мимо. Она обратилась и к нам. «Нет, нет. У нас нет», — сказали мы и ускорили шаг. Сунув руку в карман, я обнаружила какие-то копейки. Стало так стыдно: могла помочь, но не помогла. Весь день, даже во время экзаменов, я думала об этой женщине и всё больше укоряла себя.

К общей усталости и раздражению прибавлялось чувство оторванности от дома. Каждый день в новостной ленте сообщали, что в Сибири горят леса. Друзья присылали фото, где из-за дыма было не видно ближайшего здания. Там, у меня дома, горели леса, а я была тут, в Москве, где всё хорошо. Конечно, я понимала, что ничем не смогу помочь в тушении пожаров, но какое-то ощущение, что там я нужнее, не покидало меня.

Однажды вечером, чувствуя себя особенно скверно, я хотела спастись чтением. Книга всегда выручала меня, но только бумажная, к электронной я не привыкла.

Я попросила дать мне Чехова, но его у Алины не оказалось. Не оказалось ничего, кроме энциклопедий и специальной литературы.

«Как же так, — думала я, — иметь пять духовок и не иметь художественной литературы!..»

Я опять вспомнила дом, где нет «плазмы», посудомойки, но есть книги Пушкина, Чехова, Гончарова. Я легла спать с тяжёлым чувством и долго не могла заснуть.

В комнате было очень душно. Окна были открыты настежь, но специальная сетка, установленная для того, чтобы не вылетели птицы, не пропускала воздух. За окном шумели машины, в ванной громко работала стиральная машина и вдобавок ко всему этому орали зебровые амадины.

Впервые мне сильно захотелось домой. Большая шумная Москва была мне не по душе. Я вспомнила, как, теряясь в метро, пару раз пыталась обратиться за помощью, но от меня только отмахивались. Оно и понятно: всем приходится спешить. Но какое страшное одиночество, оказывается, можно испытывать, находясь среди людей!

Ещё и эта женщина, мимо которой я прошла, не выходила из головы. Конечно, нищие есть везде, всем не поможешь, но тут, в Москве, среди высоких ярких домов, среди богато одетых людей, среди всеобщего благополучия они выделяются сильнее, чем в деревне.

Мучаясь этими мыслями, я заснула только к утру.

Следующий день начался замечательно. Утром позвонил брат. Как я рада была его услышать! Его неграмотная деревенская речь, пестрящая словами-паразитами, была такой родной. «Домой, срочно домой!» — повторяла я мысленно.

Ещё одним счастливым моментом была встреча с той самой женщиной. Она просила денег на том же месте. У меня не оказалось мелочи. Я дала ей сторублёвую банкноту. Как она обрадовалась ей!

— Интересно, на что она их потратит, — с укором сказала Алина.

— Не знаю, возможно, на выпивку, — честно ответила я.

Это было не важно. Важно было, что я остановилась, а не прошла мимо, не отмахнулась.

Вечером Алина отвела меня на крышу дома — посмотреть красивый закат.

Небо было усеяно розовыми облаками, как в каком-нибудь добром мультфильме. С крыши вдали виднелся Кремль. Река отражала солнечные лучи. Было и вправду красиво, но что-то мешало мне наслаждаться этой красотой.

Половину обзора закрывали стоящие рядом высотки, из-за дыма не было отчётливо видно горизонт и вообще кругом были только дома, дома; облака медленно скрывались за ними.

Я вспомнила другие облака, другое небо, которое я видела дома. О, какие закаты в хакасских степях! Когда солнце закатывается за далёкую сопку, на небе облака и тучи наползают друг на друга, образуя причудливые фигуры — как будто идёт война добра со злом. Цвет неба меняется каждое мгновение. Широкая степь простирается до самого горизонта, и чувствуешь себя таким маленьким в сравнении с этим небом, в сравнении с этой землёй.

Здесь, на крыше, этого нет. Просто красивый закат и ничего больше.

В тот день я уехала домой, даже не дождавшись последнего экзамена. Всё в Москве хорошо: и архитектура, и высокая зарплата, и возможности, но дома лучше.

Четыре дня в поезде я ехала с мыслью о скорейшем возвращении. Домой, подальше от громких птиц, поближе к пушистым котам. Домой, прочь от безразличных незнакомых лиц к родным и доброжелательным. Домой, от шикарных обедов к простому ужину, от мягкого дивана к твёрдой кровати.

Снова дом

И вот я лежу у себя в комнате. За окном медленно покачиваются сосны. Тихо. Я кутаюсь в лоскутное одеяло, потому что становится прохладно. А за стенкой в другой комнате спит мама.

Я дома. Я счастлива.

© Евдокия Черемшина, 2022