После первой смены

История участвует в конкурсе «Счастье простого человека».

Автор об авторе: «Виталий Шабаев. Врач — анестезиолог-реаниматолог. Публикую свой первый рассказ в жизни, посвящаю его своей любимой работе».

---

Пик заболеваемости ковидом прошел, но еще остается с чем работать разным специалистам. Врачи поняли, как лечить данное заболевание, однако в начале пандемии борьба с этой болезнью требовала практически сверхчеловеческих усилий.

Я был врачом в одной из московских больниц, которая была в авангарде борьбы с ковид-инфекцией. О первом дне работы в тех условиях я и хочу рассказать, потому что счастье простых людей, простых врачей, складывалось из неожиданных порой деталей, к примеру, просто снять костюм и помыться в душе.

Реальная угроза

В конце апреля 2020 года пандемия уже в самом разгаре дошла до России. Мы сидели в ординаторской и вспоминали, как было забавно наблюдать в декабре 2019 года за созданием сайта, показывающего в онлайн-режиме количество заболевших какой-то инфекцией. Смешно было от того, что это казалось абсурдным и больше напоминало создание игры «Эпидемия». В принципе, так и произошло впоследствии: вирус распространился по миру.

Помню ощущение большого скептицизма к тому, что в мире XXI века может случится пандемия, причем с вирусом, способным косить человечество. Ведь мы уже умеем лечить многие болезни, а противоэпидемические мероприятия освоены и внедрены на должном уровне во всех странах. Однако со временем пришло понимание: угроза реальная, требует высокой степени самозащиты, компетентности, самоотверженности в работе и прочих человеческих высокоморальных поступков.

Пришло время и нам заступить на первое дежурство.

Защитный костюм

Семь утра. Я пришел на работу. И хоть мы всё проверяли по сто раз, знали, куда идти, где что брать, осознание того, что это в действительности здесь и сейчас с тобой стало новым уровнем принятия происходящего.

Защитные костюмы были наготове. Стандартный набор включал: носки, ботинки, трусы, внутренний костюм, состоящий из хлопчатобумажной рубашки, надевающейся через голову, и штанов из такой же ткани, внешний комбинезон из специального защитного материала, который не пропускал патогенные микроорганизмы, с молнией спереди и капюшоном.

Поверх комбинезона на ноги надевались тряпичные бахилы, а на руки — две пары медицинских резиновых перчаток. Для герметизации костюма скотчем обматывались стыки бахил и перчаток с комбинезоном. Лицо защищала полнолицевая маска с фильтрами установленного образца. Так одевались мы для защиты себя в то время.

Я зашел в специально приготовленную комнату, где уже ожидал обученный персонал для правильного одевания нас — тех, кто идет в красную зону. Я не помню ни страха, ни печали. Была настороженность, ощущение ситуативной тревоги, но не более того. Все шло по плану: разделись, оделись, пошли работать.

Мы еще не знали, как будет реагировать организм на все эти надетые вещи.

Я переодевался один: как ни организуй, не все приходят на работу вместе, держась за руки. Тогда я был уверен, что мне очень повезло, ведь при всем понимании уровень стеснения у каждого свой. Вдобавок я столкнулся с тем, что придется надевать урологические трусы. В повседневной жизни даже не знаешь о таких вещах, и вот настало время открыть для себя такой практичный предмет гардероба. В принципе, могло быть два предмета: памперс для взрослых или урологические трусы. Функция обоих предметов слишком известна, чтобы ее описывать. Вообще говоря, дополнить или нет свой гардероб этой вещью, в то время было делом всего-то трех дней размышления и принятия, во всяком случае это длилось не дольше недели. Причина такого затруднительного решения крылась в стеснительности. Сейчас об этом можно смело говорить, ведь что было, то было. Да и правда, полагаю, будет интересной. Решение было положительным. Впоследствии я осознал, что могу теперь понимать малышей в подгузниках, вернее, хочется сказать, что все они должны желать одного — снять их.

Наверное, может возникнуть вопрос, использовались ли они хоть раз по максимальному назначению. Нет, ни разу, за все время работы в красной зоне. Останавливало понимание, что для меня, для моих рецепторов это было бы катастрофой.

Итак, все начиналось со смены обычной одежды на нижний комплект, далее — выход в комнату, где мы надевали основной защитный костюм. Пока я находился в чистой зоне, снимал повседневную одежду и надевал рабочую, я представлял, как будет проходить день, думал, с чем мы столкнемся, что нового преподнесет нам работа с новой инфекцией.

Надев х/б костюм, я выходил в помещение между чистой и красной зоной, брал костюм и понимал, что это будет шесть часов парилки для тела. Однако это же и было нашей защитой.

Помощь в надевании костюма не требовалась, все было удобно, комфортно, по размеру. Защитная маска надевалась легко, но при этом очень плотно прилегала к лицу, переносице, что дало о себе знать в виде травмы в этих областях — стиралась кожа. Позже нашелся выход — использование пластырей снижало натирание в местах соприкосновения.

С собой можно было взять мобильный телефон, который нужен был для связи, поэтому его клали в водонепроницаемый чехол и вешали на шею. Карманов в защитном костюме не предусмотрено.

Полностью одевшись, я выходил из комнаты для переодевания и попадал в коридор.

В маске первые тридцать минут невозможно дышать. Использование масок защищало нас от вируса, но доставляло другие неудобства. Маска плотная, фильтры создавали сопротивление, выдыхаемый воздух не весь сразу покидал маску и создавал дополнительное тепло в ней, что быстро приводило к парниковому эффекту.

Ношение маски в течение нескольких часов можно описать как ношение противогаза в течение этого времени. Все же помнят в школьные годы бег в противогазе в течение аж 10-20 минут, а тут многочасовое удовольствие. Последствия такой защиты — повреждение и сальность кожи, сухие губы, воспалительные процессы на лице. Костюм также создавал парниковый эффект для тела.

Игра началась

Итак, я в коридоре, до моего отделения шесть этажей (к счастью, на лифте). Прекрасно, впереди шесть часов работы до перерыва (по факту больше, но это выяснилось позже), тогда никто не мог даже приблизительно предсказать, как пройдет этот день. Представьте, что вас обмотали пищевой пленкой или надели на вас целлофановый пакет, дали возможность дышать и сказали ходить так несколько часов.

Как говорил герой одного фильма, игра началась.

В отделении в то утро я был еще с одним молодым доктором. Нашей задачей было вести прием пациентов, больных коронавирусной инфекцией, — инфекцией, с которой мы не встречались ранее; инфекцией, которая еще мало изучена, но успела напугать весь мир.

И вот мы сидим и ждем ее в нашей ординаторской. Несколько часов в парниковом костюме прошли в ожидании первого пациента. За это время лицо, тело, вся кожа стала липкой, мокрой, «тяжелой». Костюм хотелось снять, поправить, высушить, да вообще выкинуть его. Но снимать было нельзя.

Спустя несколько часов ожиданий начали поступать первые пациенты. За час мы приняли четырех. Нужно было отвезти их на компьютерную томографию легких, обследовать, назначить лечение и все это описать в истории болезни. Конечно, мы это все делали и раньше, но защитный костюм был на нас впервые.

Я набирал текст в двух перчатках. Скажу, что это довольно неудобно. Пальцы в перчатках скользят в собственных кожных выделениях, снижена чувствительность. Обследование пациента в тугой маске, в которой он тебя не слышит, так как фильтры глушат передачу звука, — задача непростая. Также это ограничивало привычную видимость. Постоянно хотелось почесать лицо, промокнуть от пота. Капли стекали по спине, нижняя одежда вся промокла, а верхняя не дышала. Но впереди было еще много часов работы…

Прошли первые шесть часов после перехода в красную зону. Мы принимали пациентов, ходили консультировать в другие отделения, описывали происходящее в историях болезни. Обычная рутина врача-реаниматолога. Но все это в недышащем костюме — словно шесть часов в парнике.

После этого периода беспрерывной работы в красной зоне планировался перерыв и возвращение еще на шесть часов в рабочее пространство. В тот день, чтобы успеть все сделать, оказать помощь и разобраться с документацией, мы отработали восемь часов до долгожданной паузы и потом еще шесть. Когда мы закончили, все было сделано как положено.

Свобода

За первые восемь часов не было желания сходить в туалет, только пить и высушить всю одежду. Через два часа от начала интенсивной работы и до окончания меня не покидало ощущение, будто кожа просолилась в собственном поту, а губы сжались от отсутствия должного количества воды.

Идя по коридорам обратно к выходу, я чувствовал, что ноги были ватными, тело ныло, в голове тяжесть от проведенного рабочего дня. Нестерпимое желание сорвать защитный костюм, снять нижнюю одежду. Мы дошли до комнаты, где можно было это сделать, но еще одно действие тормозило нас — нужно было обработать костюм перед снятием.

В теле зудело, начинало сводить мышцы, все подергивалось в предвкушении снятия костюма. Обработка завершена, мы снимали скотч с рук, а в голове было ощущение радости, свободы. Оказывается, незаметный скотч приносил нам довольно неприятные ощущения постоянного сдавливания в местах его применения, которые мозг блокировал на период работы. Снятие защитного костюма дало ощущение прохлады по телу, парниковый эффект исчез. Теплый воздух помещения обдувал нас и даже охлаждал, расслабляя все ранее зажатые рецепторы. Нижний костюм был тоже сброшен. Свобода тела стала реальной, ощутимой.

Снимая урологические трусы, я осознал, что это было самое верное решение: весь пот, который мог скопиться в обычном белье, впитался в них и не раздражал кожу нежных мест. Осознание верно выбранного решения было очень радостным и приятным. Я был доволен, ведь это спасало меня целый день.

Наибольшим наслаждением, которое не хотелось отпускать, было принятие душа. Смывая все, что накопилось за день, я ощущал, как организм подавал в мозг сигналы удовольствия с неимоверной силой. В тот момент душ был самим удовольствием.

При выходе из закрытого здания больницы в позднее вечернее время у меня было ощущение нереальности происходящего, казалось, что воздух разговаривает с тобой о свободе. Все философы мира не передали бы то, что мы тогда испытывали как свободу, счастье, желание жить.

Говорят, что счастье нельзя измерить, нельзя стандартизировать, и оно не может быть одинаковым для всех. Вот и в тот день лично для меня счастьем было просто снять защитный костюм, принять душ, вдохнуть свежий воздух, осознать, что я постарался спасти человеческие жизни, и пойти домой, чтобы завтра снова прийти и прожить новые 6-12 часов ради спасения людей, которым нужна помощь.

© Виталий Шабаев, 2022